Записи на таблицах - Лев Виленский

за многие годы торговли, смолы благоуханные из ям смоляных, вот, что любо нам, братья мои возлюбленные. Благословен Бэл-Мардук38, отец богов, славою его мы выйдем весной в поход на Пятиградье, и жду ваши войска, да присоединятся они к войскам моим. Богата будет добыча, велик будет поход. И разделите вы славу мою со мной, ибо так угодно богам».

С этими словами Амрафел поднялся с трона, оправил подол богатой, вышитой серебром, рубахи, давая понять, что аудиенция закончена. Он знал, что у гостей его нет выхода — им придется посылать свои войска туда, куда укажет царь Бавэля, пусть это будет непосильно и далеко, но они не откажут ему. Иначе, ему не остается ничего, кроме как ввести колесничие и пешие корпуса своей армии в Элам, в Ларсу и добраться до хеттских гор, чтобы занять трон Тидаля. Когда-нибудь, в недалеком будущем, он сделает это, сделает безо всякого зазрения совести, но пока его главная цель — Пятиградье. Богатые, беспечные города, наполненные золотом, пряностями и благовониями, славные своим торговым искусством, гордящиеся развитой цивилизацией… ничего, скоро по дорогам, ведущим на север, поднимутся облака коричневой пыли, закрывая палящее солнце, двинутся всадники, пехота пойдет колоннами, колесницы загрохочут окованными колесами своими, и выступят цари, и разрушат города грешные, и сокровища их и пленников приведут в Бавэль, во славу Бэл-Мардука. Так было со многими покоренными городами, так случится и на сей раз.

Царь вышел на террасу дворца. Влажная и душная ночь окутала Бавэль, костры на башнях горели тускло и не освещали почти ничего вокруг. Тьма, поднявшаяся со стороны Элама, царила над городом. Безумные глаза царя смотрели вдаль, видя за ночной чернотой богатые города Пятиградья, горящие в пламени пожаров, зажженных воинами Бавэля. Такой славной победы, думалось ему, еще никто не одерживал ранее, никто не отваживался выйти за пределы Шумера и Аккада для покорения новых земель.

Никто. Он будет первым. И он сделает Иштар супругой Бэл-Мардука.

Весной Амрафел, царь Бавэля, Кедорлаомер — царь Элама, Арьох — царь Ларсы — выступили из Бавэля и двинулись по Царской дороге с 12000 воинов, 500 колесницами и конными отрядами в сторону Пятиградья, вдоль течения Евфрата, пройдя Харран, они остановились у Эблы, ожидая вскоре подошедшего Тидаля — царя хеттов с 2000 воинов, отобранных им из самых свирепых и злых горцев, настоящих убийц. Объединенная армия, которой командовал Амрафел, двинулась от Эблы на юг, вдоль хребтов горных, по Царской дороге, направляясь на Пятиградье. По дороге никто не осмеливался оказывать сопротивление, так велик был страх перед огромной армией, и перед именем Амрафела, о котором слышали во всем подлунном мире — от Египта до Элама, от Ашшура до островов Южного моря.

Один против четырех

Авраам стал кочевником. Таким вот кочевником был дед его, Нахор, пришедший в Ур из степей северного Приевфратья. Небо, покрытое звездами, и лишь изредка заволакиваемое тучами, стало той картой, которую читал Авраам, путешествуя из Харрана на юг, в землю, где обитали кенанеи и перизеи, народы дикие, поклонявшиеся многим богам, где длинные корабли египетские подходили к портам Яфо и Тира, перевозя в Египет драгоценные кедровые доски, где, совсем недалеко от побережья, за цепью сухих и голых гор сиял оазис Пятиградья, окруженный зеленью полей, плантациями финиковых пальм, центр мира, куда стекались богатства и знания. Туда шел Авраам, еще не понимая еще какая сила движет им. И Сарра была рядом, и каждую ночь они предавались любовным утехам под звездами, и росло племя Авраама, приходили к нему дальние родственники, и Лот, сын братa его, шел по правую руку от него со своими стадами, но не давал Бог Аврааму самого главного — наследника, сына, первенца. Прекрасная и нежная Сарра не могла забеременеть, хотя Авраам был силен — много внебрачных детей бегало в стане его, и многие рабыни, стыдливо краснея, улыбались вслед господину, а потом говорили друг-другу: «Мы дали ему детей, но не быть нам женами его». Дни проходили чередою, и бесплодие мучило Сарру, плакавшую по ночам тихонько, чтобы супруг, уставший от любви, не проснулся и не услышал ее. Но любовь их, крепнувшая день ото дня и год от года, ставшая крепче редкостного египетского базальта и благоуханней смол из Пятиградья, была искуплением всему. Авраам мог часами любоваться Саррой, хотя знал ее уже так долго, но она каждый раз виделась ему по-новому, и он снова и снова влюблялся в нее, как было в тот день, когда ее привели в дом отца его для помолвки. Он улыбался ей, счастливый от того, что она рядом, улыбался и гладил ее по руке, когда она подносила ему лепешки с кунжутным маслом и кувшин молодого вина, когда поливала ему руки водой из серебряного кувшинчика, когда обнимала его, прижимаясь к нему всем телом.

Он обнимал ее, уставшую от жары, лежа в шатре после обеда, когда завеса откинулась и отрок из пастухов упал на земляной пол перед господином, с криком: «Лот в плену! Лот в плену!».

Амрафел принимал донесения от гонцов. В шатре, раскинутом на склоне небольшого холма, было душно и пахло потом, благовониями и тем странным кислым запахом, который издает ношенная несколько дней кожаная кольчуга, покрытая позеленевшими бронзовыми бляхами. Недалеко у шатра стояла царская колесница, четырехколесная тяжелая колесница старого образца, окованная спереди листами бронзы. Во время боя в не впрягали двух лошадей, и к царю подсаживали щитоносца, который прикрывал его огромным квадратным щитом. Амрафел сидел на небольшом возвышении посередине шатра, его приставная, завитая кольцами, борода несколько съехала на бок, но царь не замечал этого. Он был слегка пьян-и от легкого местного вина, которое ему подносили в кубке из ляпис-лазури, и от самих донесений, в которых ясно слышались победные кличи воинов, треск доспехов, ржание коней, страшное дыхание горящих городов, крики людей, уведенных в рабство. Кедорлаомер с колесницами своими был принят местным населением за какое-то страшное божество, ибо колесницы не были известны в Пятиградье и окрестностях, а конь считался диким и неукротимым животным. Череда побед сопровождала его поход, не менее удачным было продвижение Тидаля и Арьоха к границе Египта, где они разграбили и почти уничтожили город в оазисе Кадеш, и, если бы не пыльная буря, они двинулись бы на Египет. Последний гонец начал рассказывать о победе Кедорлаомера над городами Пятиградья, голос его дрожал, на высоких нотах пел гонец старательно заученное донесение:

Вот пришел Кедорлаомер, царь Элама

Царь Авана и Симашки, правитель Шусим,

С воинами отборными

С колесницами,

Могучий, словно лев,